Ведущий эксперт по билингвизму, научный руководитель международных сетевых лабораторий "Инновационные технологии в сфере поликультурного образования" Екатерина Кудрявцева провела в МИА "Россия сегодня" лекцию по билингвальности, а затем в интервью корреспонденту Юлии Осиповой поделилась своим видением высшего гуманитарного образования в мире.
- Екатерина Львовна, как Вы относитесь к стремлению многих российских семей отправить своего ребенка учиться за границу?
- То есть у него есть исторические прототипы?
— В 20-е годы ХХ века в Институте языка и мышления СССР академик Николай Марр хотел создать группу для описания "теоретических норм будущего общечеловеческого языка". Я уж не говорю о том, что в определенные периоды мировыми становились языки наиболее прогрессивных народов и наций, обладавших богатейшей культурой: древнегреческий, латинский, церковнославянский, классический арабский, санскрит, древнекитайский и др. Они противопоставлялись непрестижным и не имевшим официального статуса языкам бытового общения.
Сегодня же именно язык бытового общения, суженный до минимального количества обязательных лексем, предлагается в виде глобального. Причем, предлагается нацией, чья этнолингвокультура не однородна, состоит из элементов иных этно- и субкультур. С 1956 года мы наблюдаем развитие фактически лингвоимпериализма: английский язык целенаправленно делается языком, так называемого, "глобального правительства", осознанно прививается детям и взрослому населению. В это вкладываются огромные средства. Причина? В работах современных специалистов по нациеобразованию красной нитью проходит мысль, что с помощью распространения определенного языка можно сделать тот или иной народ лояльным или дружественным носителям этого языка.
- Вы упомянули, что продвигается в массовом порядке, прежде всего, "глобиш". Но ведь в нем где-то 1500 слов. Разве глобальному миру этого недостаточно для общения?
— Картина мира, описанная в 1500 слов, сильно отличается от картины мира, описанной в 30 тысячах словах. И не только тем, что она денационализируется. Обеднение словарного запаса автоматически сужает потенциальные сферы интересов личности, обрезает ее компетентностные зоны. Происходит опустошение сознания подрастающего поколения. Свято место пусто не бывает: часть европейских специалистов сегодня считает, что повышенная агрессия среди школьников в США связана не только с облегченным правом на хранение оружия, а во многом – с отсутствием у подростков широкого общего образования, глубинных нравственных и моральных устоев, способных развиться лишь в колыбели масштабной этнолингвокультуры.
Если существует один глобальный язык, который все изучают как иностранный, остальные языки уходят на задний план, в результате чего обедняется и межкультурное пространство. Навязываемый американский английский язык не обладает глубокой исторической наследуемой культурой. У этого языка просто нет такого целеполагания – передавать этнокультурное наследие.
Я бы назвала американскую культуру паззловой. В Америке отсутствует ощущение целостного этнокультурного пространства, принадлежности к какой-то определенной культуре: ты как будто и в Кейптауне, и в России, и в Израиле… Такое чувство, что ты идешь по лоскутному одеялу. Если в такой мир попадает неокрепший подросток, это лоскутное одеяло может накрыть с головой, поглотить его собственную этнокультуру.
Коллеги отмечают, что в США преобладают "безэтнокультурные СМИ": американские ТВ-сериалы практически лишены этноконтента; новое поколение художественного и анимационного кинематографа – социально, но не этнокультурно. В США и в ЕС есть даже шутка, что в одном фильме должны быть: один белый, один темнокожий, один здоровый, один инвалид, одна женщина, один мужчина, один старик и один ребенок, — и тогда фильм состоится.
- Последние годы увеличивается поток россиян, которые едут за бесплатным высшим образованием в Германию. Как Вы оцениваете его качество?
— Я 15 лет работаю в Германии в сфере гуманитарного образования (лингвистика, славистика). В Германии говорят, что российское образование слишком историко-фундаментальное. Но именно этой фундаментальности, укорененности, глубины и широты познаний, "не- коридорного" мышления мне и не хватает в Германии.
Университет должен мотивировать студента к последующим шагам, передавать тот фундамент, который заложили наши предшественники во всех областях знаний и – учить надстраивать свой опыт и свои знания как стены и крышу на этом постаменте наук. Однако у меня возникает ощущение, что университет Германии дает очень поверхностные знания о том, что было, и фрагментарные — о том, что есть. И на таких двух глиняных ногах студенту предлагается в рамках Болонского процесса на 60% самообразовываться (40% дается педагогом на лекциях и семинарах). Но как можно обрести самостоятельность, тем более в науке, если оттолкнуться не от чего?
Мне также не хватает международного взаимодействия с представителями других научных школ, вне Евросоюза и США. При решении сложных научных вопросов истина всегда находится где-то посередине, на пересечении дисциплин и мнений.
Поэтому всем своим российским студентам всегда рекомендую: отучитесь в российском вузе, получите бакалавриат дома, а затем в магистратуру поезжайте учиться за рубеж. У вас будет научная основа, и вы научитесь управлять своей самостоятельностью. Двойные реальные дипломы – также прекрасный выход.
- Что можете сказать о современном гуманитарном российском образовании? Многие полагают, что оно значительно уступает советской высшей школе.
Советское образование тогда ни в коей мере не ограничивало диапазон движения – мы сами выбирали темы исследований, могли уйти в смежную область. Сейчас российское образование дает студентам еще больше свободы, но оно не престало быть фундаментальным. Оно стало более интерактивным, в хорошем смысле слова.
- Так в чем же тогда проблема? Чем вызвано недовольство высшим образованием в России сегодня?
— Основная проблема: от педагогов повсеместно требуют компетенции менеджера. Это мешает и негативно отражается на преподавательском процессе, наносит ему ущерб. Для того чтобы работать менеджером, надо быть менеджером. А для того чтобы работать педагогом и ученым, надо быть педагогом и ученым.
Да, педагог – в какой-то степени менеджер, но только образовательной деятельности: он сам пишет лекции, составляет для себя учебный план и пр. Но не пишет полностью тексты лекций и занятий на год вперед: он не ясновидец и аудитория перед ним меняется с каждой лекцией, с каждым его словом. Плюс педагог стал менеджером собственной научной деятельности: он пишет "скопусовские" статьи, повышает свои РИНЦ-показатели (Российский индекс научного цитирования), беспокоится об индексе Хирша и пр. Но теперь еще от него требуют быть PR-менеджером: он вынужден заботиться о позиции университета в рейтингах, отслеживать, проверять, контролировать, продвигать… Поймите, продвигать – это не функционал педагога! Это отнимает огромное количество времени, которое могло бы пойти на улучшение учебного процесса.
