Как в России выращивают человеческую кожу из пробирки? Во сколько обходится клеточная терапия одного ожогового пациента? Какой потенциал заложен в клеточных технологиях? Об этом рассказал доцент кафедры онкологии, гематологии и лучевой терапии РНИМУ им. Н.И. Пирогова, руководитель исследовательского центра Института пластической хирургии и косметологии Андрей Устюгов.
— Центр, который вы возглавляете, сотрудничает с Институтом хирургии им. Вишневского и НИИ хирургии детского возраста на базе московской клинической больницы №9. В чем заключается это сотрудничество?
— Многие представители медицинского и научного сообщества признали, что пришло время объединяться для обмена информацией. Накопленные годами знания в области клеточной биологии, химии и практической медицины невозможно аккумулировать в одной лаборатории.
Целью нашего сотрудничества является развитие и применение клеточных технологий в лечении ожоговых пациентов разного возраста. Мы изучаем биологические свойства стволовых клеток, которые используются в регенеративной медицине, разрабатываем так называемую "матрицу" (носители) для клеток. Более 100 ожоговых пациентов уже получили пересадку кожи с помощью клеточных технологий.
— Разве это не капля в море? Сколько людей в России нуждается в ожоговой терапии?
По данным Росстата, среднее число впервые выявленных термических ожогов ежегодно в России составляет 13-14 тысяч. Если добавить к этому числу пациентов с различными поражениями тканей, то получается, что в реконструктивной хирургии с использованием кожи нуждается более 15 тысяч человек в год.
— "Кожа из пробирки" способна закрыть обширные ожоги?
— Способна. Нужно учитывать, что у детей потенциал клеток один, у взрослых – другой. Многое здесь зависит и от источника, из которого выделяют клетки. В среднем через 2-3 недели мы можем получить достаточный объем клеток, позволяющий закрыть раневую поверхность размером до 5 см.
В дальнейшем мы намерены работать над усовершенствованием клеточных технологий. Возможно, в будущем для эффективного решения проблемы обширных ожогов мы будем использовать генные технологии — вмешиваться в ген клетки, моделируя ее свойства.
— Во сколько сейчас обходится процесс выращивания живых клеток для лечения ожогов?
— Цена варьируется в зависимости от особенностей роста клеток и степени поражения кожи. В среднем это порядка 40-50 тысяч рублей. Да, дорого. Но скажите, сколько стоит содержание пациента, который получил крупные ожоги и остался неработоспособным на всю оставшуюся жизнь? Или во сколько оценить социальный и психологический ущерб семьи от ожога ребенка? Я уверен, что клеточная технология выращивания кожи с каждым годом будем дешеветь за счет сокращения затрат на научные исследования.
— Хранить-то дешево, фактически надо заплатить лишь за азот и поддержание температуры. Ключевой вопрос заключается в дальнейшем извлечении этих клеток для последующего использования в лечении поражений кожи. Одно дело, если пациент получил небольшое поверхностное поражение кожи, и совсем другое – если у него огромный дефицит тканей, поражены кости, хрящи. Такое лечение изначально будет стоить дороже.
Мы также должны работать над созданием универсальных тканей, которые можно будет использовать в экстренных ситуациях, например, при техногенных катастрофах. Тогда мы сможем закрыть раневую поверхность некой "универсальной" тканью, выиграв время для создания "индивидуальной", собственной кожи пациента, которая в дальнейшем будет использована для его лечения и реабилитации.
— Такая "индивидуальная" кожа из пробирки не теряет своего функционала? Долго ли она растет? И как она выглядит?
— Это небольшая пробирка, в которой находятся клетки пациента. Пробирка хранится в криобанке. Если возникает необходимость, клетки размораживают и культивируют. Затем комбинация клеток с помощью матрицы наносится на раневую поверхность. В матрице клетки самоорганизуются и при контакте с поврежденными тканями начинают участвовать в их восстановлении. Продолжительность восстановления кожи зависит как от комбинации используемых клеток и носителя, так и от степени поражения тканей. Фантасты в своих фильмах помещают пациента в некую среду, в которой происходит его восстановление. Возможно, и мы со временем к этому придем – будем создавать специальные условия для максимально быстрой регенерации тканей.
— Кто сейчас в мире лидирует в плане развития клеточных технологий?
— В этой сфере не принято хвастаться научными достижениями до тех пор, пока они не имеют 100% безопасности. Например, в Китае в биобанке хранится более миллиона образцов клеток, хотя у китайцев довольно слабая законодательная база. Но эта законодательная раскованность играет им на руку, позволяя развивать клеточные технологии. Ученые не могут двигаться вперед, если со всех сторон скованны законом или его отсутствием.
— Не спорю, японцы могли вырастить все что угодно. Однако многие вопросы остаются открытыми: как выращенная печень будет трансплантирована в организм, способна ли она выполнять характерные для печени функции. Можно получить ткань, но не иметь по факту орган.
— А вы сами храните свои клетки в биобанке?
— Храню, и всем советую по возможности это делать. Медицина становится другой: меняются представления о многих заболеваниях, пересматриваются подходы к лечению. Клеточные технологии "стоят на пороге" обычных больниц: мы уже научились выращивать из клеток ткани, ведем разработку таргентной терапии с использованием клеточных технологий (target – мишень – прицельная терапия). Все это будет активно внедряться в современную медицину. Думаю, что через два-три года клеточные технологии будут законно применяться в широкой клинической практике, станут доступными для российских пациентов.
— Сегодня "кожа из пробирки", а завтра "человек из пробирки"? Как вы оцениваете потенциал клеточных технологий?
— Я уверен, что в будущем будут разработаны сложные технологии по восстановлению органов и тканей, которые позволят проводить органозамещающие операции. Но я не хочу верить в то, что настанет день, когда в лаборатории будет создан человек, ибо в этот день человеческая жизнь обесценится.
